Олег Хазин - Пажи, кадеты, юнкера[Исторический очерк]

Не помню уже, на каком это было уроке. Читал ли наш старый Менжинский (отец известного впоследствии чекиста) со всеми подробностями историю французской революции и повторял нам своим присвистывающим голосом известную фразу революционного трибуна: «Nous sommes ici par la volonte du peuple», или другую, сказанную одним из придворных королеве на балконе Версальского дворца: «Madame, se ne sont que des gueux!», или, быть может, нервный Мебес теребил свой ус и, ломая при этом мел о черную доску, посвящал нас в премудрости бинома Ньютона. Уверен, что большинство из нас мало оценило все «прелести» французской революции, несмотря даже на историческую ценность сообщенных нам деталей и произнесенных фраз. Да и сложные выкладки Ньютона не надолго сохранились в нашей памяти. Северное осеннее небо в эти дни было голубым, и нас больше тянуло в наш уютный сад, где мы могли дать волю нашей резвости и нашим молодым мускулам.

Когда я прибыл в Пажеский корпус в середине учебного 1907–1908 г. (из Киевского кадетского корпуса), я без всякого усилия включился в давно начатые курсы. До моего приезда первым учеником был Сиамский принц, племянник короля Мом–чоу–Вольпокорн. Я быстро с ним сошелся и также быстро его опередил. Через несколько месяцев мы перешли в 7 класс, причем мой «средний» был на целый балл больше. Наш милейший воспитатель А. Н. Фену на вечерних занятиях обыкновенно вызывал меня к доске, и я объяснял решения наиболее трудных математических задач. Необходимо добавить, что в Пажеском корпусе наука стояла на большой высоте. У нас был также великолепный преподавательский состав. На уроках мы внимательно слушали наших учителей. И редкие, весьма редкие «балаганы», о которых вспоминают некоторые пажи были совершенно исключительным явлением.

Нет поэтому ничего удивительного в том, что в этот день мы даже не заметили, как бесшумно открылась классная дверь и лишь по команде дежурного пажа: «Встать, смирно!» увидели входившего в класс всеми нами любимого нашего ротного командира полковника Д. Н. Черноярова. Он всегда заботился о нас, как о своих собственных детях, вникал во все мелочи нашей жизни, и не только каждый из нас, но и наши родители всегда находили в нем справедливого защитника наших интересов.

Так называемый Майский парад состоялся в 1904 г. После прохождения перед царем наша пажеская рота вернулась обратно в корпус, а я как знаменщик, в сопровождении адъютанта корпуса капитана Савурского отнес знамя на квартиру директора корпуса свиты его величества генерал–майора Епанчина. Знамя вскоре должно было быть перенесенным в Зимний дворец, в кабинет государя, где стояли знамена и штандарты Шефских полков государя, расквартированных в Петербурге.

Этот день остался для меня незабываемым! Наша рота выстроилась перед квартирой директора с оркестром музыки Павловского военного училища. Капитан Савурский и я поднялись в кабинет директора, я беру знамя и с капитаном Савурским, держащим руку под козырек, спускаемся вниз. Слышим команду полковника Карпинского: «Рота смирно. Под знамя слушай на караул!» и под звуки музыки мы подходим к роте, и я становлюсь на ее правом фланге. Мы идем по Садовой, Невскому, и, свернув направо по Большой Морской под арку Главного штаба, выходим на Дворцовую площадь и становимся развернутым фронтом у подъезда ее величества. Снова команда Карпинского: «Смирно. Под знамя слушай на караул!». Отчетливо исполняется команда, благо много любопытных и среди них и друзья и знакомые. Я, предшествуемый Савурским, отделяюсь от строя и иду ко дворцу. Поднимаемся на первый этаж. Нас провели в малую фельдмаршальскую залу, темным коридором к кабинету государя. Дежурный конвоец открывает дверь, и я вхожу в кабинет его величества, где застаю самого государя.

«Здравствуй, Дараган» слышу его, как всегда ласковый голое. — «Здравия желаю. Ваше Императорское Величество!» — «Ставь знамя на место», что я и исполняю, а затем прошу государя разрешить проститься мне со знаменем. Милостивый положительный ответ и я, перекрестившись, целую полотнище родного корпусного знамени, которое имел честь и счастье носить в течение моего последнего года в корпусе.

«Ваше Величество», набравшись храбрости и обращаясь к царю, — «разрешите мне снять со знамени темляк и носить его на своей шашке». «А как же со знаменем?» обращается с улыбкой ко мне государь. — «Я принес, на случай, другой знаменный темляк, если Вы, Ваше Величество, благоволили бы мне разрешить это». — «Я вижу, что ты предусмотрителен, но не надо, я надену на знамя свой» и, снявши с нашего знамени темляк, навешенный в день столетнего юбилея корпуса, государь дал его мне со словами «Носи его, я верю, что ты будешь его достоин». Со слезами радости на глазах и прерываемым от волнения голосом, я поблагодарил государя и поцеловал его руку, дающую мне эту святыню. — «Ну, иди, ведь теперь скоро поздравлю тебя с производством». — «Покорнейше благодарю, Ваше Величество, никогда не забуду Вашей милости и надеюсь своей жизнью оправдать Ваше доверие».

«Что Вам говорил государь?» — спросил меня Савурский, когда я с сияющим лицом вышел из кабинета государя. — «Но могу лишь Вас поздравить с первой Монаршей милостью», сказал он, когда я передал свой разговор с царем. Когда мы вышли на Дворцовую площадь, наша рота ушла и, взявши извозчика, мы поехали в корпус.

Этот священный для меня темляк, всегда был при мне на моей шашке. С ним я был участником Первой мировой войны, с ним же был на Юге России.

Когда я был арестован большевиками в Киеве в июне 1919 г., то моя жена зарыла его вместе с моими боевыми наградами и мальтийским крестом на склоне горы Андреевского спуска в Киеве. Место я знаю, но удастся ли мне его снова получить, на то воля Господня.

Воспоминания B. C. Хитрово. 1910 г.

5 декабря 1909 г. на вилле Казбек в Каннах скончался от паралича сердца великий князь Михаил Николаевич. За телом был послан во Францию крейсер «Богатырь», для прохода которого через Дарданеллы потребовалось специальное разрешение турецкого правительства. 18 декабря «Богатырь», на который в порту Вильфранш был погружен гроб с телом почившего великого князя, прибыл в Севастопольский порт и под звуки «Коль славен» прошел мимо императорской яхты «Штандарт», на борту которой находился государь император с августейшей семьей, покинувший Ливадию.

Вечером того же дня императорский поезд отошел на север и 20 декабря государь император вернулся в Царское Село. Одновременно отошел из Севастополя и траурный поезд с телом великого князя, а также заблаговременно командированные в Севастополь депутации частей, в которых покойный состоял шефом. Депутации эти несли непрерывное дежурство у гроба во все время пути. Особенно же во время остановок и торжественных богослужений во всех больших городах